Восход ночи - Страница 20

— Тебя учили, что нельзя трогать смертных, пропажу которых могут заметить? — напомнил Сорин сурово, направляясь в угол камеры, туда, где стояла миска с приготовленной для Стража пищей.

При виде ужина — остывшей крови не первой свежести — у того потекли слюнки:

— Да, Хозяин. Еда?

Сорин слегка наклонил миску: по керамическим стенкам плескались остатки крови, которую он лично продегустировал минут десять назад. Эти холодные объедки — такая гадость, но именно они подпитывают силы и боевой дух Стражей.

Он поставил миску на пол и пристально посмотрел в глаза задыхающемуся от алчности Стражу. Стоило Сорину покинуть незапертую камеру, как вампир, урча от удовольствия, принялся лакать содержимое миски.

Предоставив жалкое создание своим скудным радостям, Сорин зашагал по залитым электрическим светом туннелям, вдоль которых тянулись камеры Стражей. Пора наведаться в Эмпорий.

Жестокость наказания бичом его ничуть не волновала. Такие времена, как сейчас, требуют бдительности во всем, что касается Верхнего мира — затем Сорин и посылает туда Стражей. Особенно после прошлогоднего случая, когда произошла утечка информации, побег, и их власть чуть было не пошатнулась. В тяжелую пору под улицами Лос-Анджелеса должны царить хладнокровие, осмотрительность и секретность. Подземный мир процветает не более полувека — краткий миг в мировой истории — но достигнутое стоит того, чтобы ревностно его охранять.

Нельзя допустить, чтобы незначительный прокол обернулся катастрофой.

Сорин приоткрыл тяжелую стальную дверь, которая преграждала вход в Эмпорий, и очутился во власти туманящей рассудок вакханалии.

В воздухе витали запахи благовоний, звучала громкая, завораживающая музыка. Прозрачные занавески не скрывали шелковых лож, на которых сплетались обнаженные тела, блестящие от пота и экзотических масел. По мраморному полу Сорин прошел мимо огромного круглого возвышения, усеянного подушками, на котором группа Обожательниц — среброглазых, гибких, изумительно красивых в своем сверхъестественном обличье — развлекала троих Слуг — смертных, приглашенных на ночь из Верхнего мира. С медлительной, кошачьей грацией Обожательницы скользили по распростертым телам, постанывая, лаская, облизывая друг друга. Миниатюрная брюнетка, весь наряд которой состоял из пояса-цепочки, подползла к смертному. Сорин вспомнил, что в обычной жизни этот Слуга работал в каком-то связанном с шоу-бизнесом агентстве на бульваре Уилшир. Губы Обожательницы коснулись ноги смертного и скользнули выше — по бедру, потом по животу, груди и задержались у шеи. Она провела по ней языком, играя со своей извивающей жертвой, а затем…

В тот миг, когда зубы брюнетки впились в горло Слуги, Сорин сжался от мучительного приступа голода. Обожательницы, почуяв запах крови, окружили смертного и приникли к алому источнику.

«Вечный голод», — думал Сорин, шагая мимо гигантских экранов, настроенных на МТВ, мимо искусственного пруда с водопадом, у которого нежился в ласках Обожательницы один из Избранных.

Вечный, неутолимый голод.

По пути обитатели Подземелья приветствовали его, словно царственную особу: отрывались от наполненных кровью хрустальных бокалов и кланялись, касаясь лба пальцами. Только в самом дальнем конце зала, где темнота сливалась с бархатом, Сорину удалось скрыться от чужих глаз. Нырнув за тяжелую красную портьеру, он прошел по очередному туннелю и остановился у тщательно замаскированной двери. Нажал на каменную панель и вошел в покои Мастера.

Мастер.

Как обычно, он сидел в темноте, погруженный в мрачные думы. Зрение вампира позволило Сорину различить красноватые контуры его силуэта, пустоту его души.

Даже телевизор — окно Мастера в Верхний мир — безмолвствовал.

Мастер уже много лет жил в уединении, вдали от Обожателей, Избранных и иже с ними. Аудиенции даровались только Сорину, его правой руке, и Избранным — залогом их молчания служили деньги и обмен кровью. Они никогда не посмели бы проболтаться о том, что на самом деле Подземельем управлял не Сорин, ибо жуткое возмездие последовало бы незамедлительно.

В последние годы тяга Мастера к одиночеству стала почти болезненной, и это беспокоило Сорина.

— Новости? — спросил Мастер равнодушным шепотом, в котором почти невозможно было различить иностранный акцент, стертый временем и привычкой следить за своей речью.

В который раз опасения Сорина подтвердились, и ему лишь с трудом удалось скрыть свое разочарование. Три столетия тому назад, когда он обратил Сорина в вампира, Мастер славился буйным нравом и пытливым умом. Но со временем он начал меняться. От внимания Сорина не ускользнуло глубокое, почти самоубийственное равнодушие, с которым Мастер принимал решения в последние годы.

Он устал от жизни, а для вампира это смерти подобно.

Сорин не мог оставаться в бездействии, наблюдая, как медленно угасает его создатель. В надежде хоть чем-то помочь делу он решил поделиться сначала хорошей новостью, оставив плохие на потом.

— Все Избранные, за исключением одного, чувствуют себя прекрасно.

— Хорошо, — прозвучал безучастный ответ.

Сорина охватило отчаяние, от которого недалеко до злости и необдуманных поступков.

— А если я скажу вам, что трое Стражей столкнулись сегодня со смертными? Можно рассчитывать на реакцию? Из донесений Слуг и Обожателей следует, что, по странному стечению обстоятельств, это те самые смертные, которые вот уже год что-то вынюхивают, а сегодня убили двух Стражей.